Гринписька
В этот день Вероника встретила негра с нетипичным хуем.
Однако, обо всем по порядку.
Студент второго курса Мишаня, с трудом борясь с брезгливостью, красил, все в разводах и стремительных коричневых росчерках, стены общаговского сортира. В косметический изумрудный цвет. А хули? Когда фактически отчисляют, - или соглашаешься на вариант проректора по хозяйству, или идешь в армию. Мишаня малодушно согласился.
Когда оглядел фронт работ, душа наполнилась ненавистью.
Студент из Центральной Африки, Мубамба, смотрел страшный сон. Как будто он в Америке, поднимается на смотровую площадку Статуи Свободы. Вдруг статуя оказывается огромным бао-бабом, а он, Мубамба, сидит на нем голый и голодный.
-Это не Америка, - кричит Мубамба, - Это Африка!!!
Появляется огромный и страшный белый человек, и сбивает его на землю палкой. С ужасом Мубамба узнает в нем грозу аборигенов, С***стьяна Перейру, оголтелого расиста и торговца черным деревом.
-Узнаешь, сука, Родину? – рычит С***стьян и продает Мубамбу в рабство молдованам.
После таких снов, Мубамба истерически хотел ссать. А это значит, придется встать. Миновать длинный коридор. Снять штаны. Мубамба вздохнул. В Африке все проще!
-Вот белые, -думал негр, торопливо шаркая по линолеому, - Могут ссать, где лежат.
Сам Мубамба был очень беден, и мочить в единственные штаны считал непозволительной роскошью. Но он упорный, и по жизни пробъется.
На третьем этаже, из всей сантехники функционировал одинокий писсуар. Закрасив грозный запрет в него срать, Мишаня набрал воздуха, присел и заелозил кистью, стараясь не брызгать на керамику, чтобы не пришлось потом протирать.
Мубамба толкнул дверь и замер. Стены туалета обрели самый прекрасный в мире цвет - окрас саванны после тропического ливня. Он улыбнулся, спустил, как дитя, штаны, задрал футболку и переместился к писсуару, автоматически мечтательно подняв глаза, чтобы увидеть самое прекрасное в мире небо.
Мишаня оцепенел, не веря в происходящее.
На лице заиграли мириады отраженных брызг.
-Тварь!!!- кисть, обильно прошлась по африканскому члену. Потом в воздухе мелькнул кулак, и Мубамба, втершись еблищем в косяк, стремительно вышел в коридор, задавая себе два созвучных вопроса: «Что это за ***ня?» и «Что это с хуем?»
На первый вопрос ответа не было. А на второй….
***, как хамелион, сменил колер на самый прекрасный в мире. И стремительно сох.
Мубамба еще не встречался с таким радикальным проявлением нетерпимости.
Выпрыгнув из бесценных штанов, он рванул в направление единственной душевой. Нужно было миновать коридор, пару лестничных пролетов и снова коридор. Про четный, и поэтому, женский банный день, Мубамба не думал.
Студент подгофа, бритоголовый скин-маломерок Вадя, уже знал о вонючих третьесортах , что они без мозгов, и с замкнутой зрительно-половой системой. И если угольку дать по яйцам, зенки еще больше вылупятся. Типа, проверено, блядь.
-Получается, - размышлял Вадя, сворачивая в коридор, - Если за *** дернуть – глаза провалятся. ****ец, дикари. Поэтому и недостойны белых человеков.
Но увидев бежащего на него нигера с зеленым хуем, вынужден был признать, что это реально страшно. Страшно до оцепенения.
Мубамба, увидев недобро замершего посреди коридора нацбола, понял, что надо прорываться.
Тела встретились и покатились по коридору.
Страх Вади сменился яростью. Зеленый айр сам лег в руку. Осталось сжать и провернуть.
Мубамба издал гортанный крик, и на миг отключился.
Вадя победно скинул с себя туловище недочеловека и поднялся, разглядывая отпечаток на ладони. Потом зачем-то понюхал.
Вышедшая на шум студентка из Воронежа, Катя, поняла, что стала невольным свидетелем мужеловства.
-Тоська, - заорала она в комнату, - Тут интер-ахтунг!
-Дура! – Вадя сжал кулаки. Не хватало еще утратить так достойно подтвержденное реномэ правильного парня, - Дура! Да у меня бы… жопа была бы грязная! –он сам удивился своей сообразительности. - А она - чистая! Смотри, блядь!
И он, отворотясь, рванул штаны.
-А-й! Тоська! Он сейчас насрет!
-Я ему насру! – двухметровая башня говорила басом, - Посторонись, Кать.
И Вадя благоразумно съ***лся.
Лариска простирнулась, сама влезла под душ, и теперь наслаждалась, втирая шампунь в густые и длинные волосы. Она тщательно смыла пену, откинула с лица мокрые пряди и приготовилась повторить процедуру, когда в украшенный желтым колотым кафелем отсек, ворвался негр. Лариска ойкнула и, прикрывшись, вжалась в угол. Нигер схватил ее шампунь, плеснул себе в пах и начал яростно натирать.
-Ну ни хера себе! - только и подумала Лара.
Тем временем *** откликнулся на массаж. Тереть стало легче, и только. Краска не смывалась. Мубамба в отчаянии повернулся к девушке. Та, зачарованно опустила глаза, и, тут же в испуге отшатнулась.
-Help!- простонал Мубамба и тут же получил мочалкой в харю.
-Заразный!- Лариса, кутаясь в халат, выскочила из душевой, - Как у них, оказывается, а... Вот, Лорик, век живи - век учись!
Тем временем активные составляющие покрытия прогрессировали на чувствителных участках кожи.
-К коменданту! – Мубамба, подхватил одежду - Спасет!
А это коридор и один лестничный пролет.
Комендант общежития, Степанида Гавриловна, считала свой труд неблагодарным. Выдели комнату, предоставь матрац, сдай в чистку простыни. И кому? Этим выродкам, без рода и племени! Наглым и требующим бездельникам! Где ты, Иосиф Виссарионович, где ты?!! Искреннюю ненависть к проживающим она реализовывала через изощренную систему бытовых неудобств. При всем этом боялась, что по концовке, кокой-нибудь обкусанный клопами псих, в припадке неконтролируемой ярости, ворвется и… А тут еще в кабинете батарея прохудилась…
- Михалыч, - комендатша подвела ЖЭКовского сварщика к радиатору, - Труба вот-вот лопнет. Скоро ж сезон. Затопит еще, сиди в холоде…
-Заявку давай. То да се….
-Сделай сейчас, Михалыч. Пузырь с меня.
-Ну, бля….Баллоны тащить..
-Два пузыря, - срипнула зубами Степанида Гавриловна, открывая тумбочку с реквизицией.
И уже спустя полчаса, без волокиты и бюрократии, мастер открыл ацетилен, и с хлопком нажег синее пламя. Добавил на глаз желтого, и начал разогревать треснутый патрубок радиатора. Этот отварю, - думал он, - А благополучно спизженный с ближайшей стройки, наварю. Всего и делов, А водовка, ох как кстати!
Мубамба мчал, как кентавр. Щипало все сильней.
На подоконнике межэтажья сидел студент третьего курса Дан. Он был обкурен, и кайфовал, усугубляя бытие пивом. Когда мимо, как смерч, пронесся голый негр, Дан не удивился, и не рассердился. Как человек, достигший полной внутренней гармонии. Как человек, который спасет человечество от самого страшного порока. Как Геракл, отсекающий голову гидре. Он, залпом допил пиво, и пригрозил стеклотаре, в самое горлышко:
-Зеленый Змий! Прием! Я знаю, где ты. Я иду за тобой! Берегись!!
И, пыхнув по новой, нащупал в кармане складной перочинный ножик.
Металл нагрелся, и Михалыч, покрутив дозаторы, надел очки. Посыпались огненные брызги.
Раздался странный топот. Дверь в комнату коменданта распахнулась и Степанида Гавриловна увидела материализацию своих самых жутких опасений. Она страшно закричала и потеряла сознание.
Михалыч повернулся, двинул на лоб суровые защитные стекла и оцепенел:
Над завалившейся на стол комендантшей склонился голый мавр, тряс у самого лица бабы членом нездорового цвета, и что-то орал.
Михалыч был мужик.
Вооруженный сварочным пистолетом он шагнул вперед:
-Ну-ка, осади! Максимка, блядь!
Мубамба безвольно скис. Не в силах боле бороться с судьбой, он опустился на пол, и, обхватив голову руками, стал раскачиваться и плакать. Зеленый, как молодые побеги, пенис, качался в такт.
Михалычу, уже контролировавшему ситуацию, хватило беглого осмотра:
-Хуя се, бодиарт. Это ж нитролак. Тут пемзой надо. Или растворителем.
И запасливый сварщик щедро извлек из мешка с инструментом бутыль ацетона.
Когда Мубамба опять выскочил в коридор, зеленая краска плавилась, и, как кровь марсианина, стекала на пол.
Он в очередной раз взвыл, и со все ускоряющейся быстротой закружился в странном этническом танце, как это делали земляки, чтобы впасть в транс.
К нему неторопливо, как на замедленной подводной съемке, с ножиком в руке, приближался обдолбаный, но решительный Дан.
В этом было что-то ***ническое.
Мубамба вдруг рухнул навзничь, подергался, как эпилептик и замер.
Дан присел на корточки.
-****ец альбиносу, - подытожил Михалыч.
Однако, обо всем по порядку.
Студент второго курса Мишаня, с трудом борясь с брезгливостью, красил, все в разводах и стремительных коричневых росчерках, стены общаговского сортира. В косметический изумрудный цвет. А хули? Когда фактически отчисляют, - или соглашаешься на вариант проректора по хозяйству, или идешь в армию. Мишаня малодушно согласился.
Когда оглядел фронт работ, душа наполнилась ненавистью.
Студент из Центральной Африки, Мубамба, смотрел страшный сон. Как будто он в Америке, поднимается на смотровую площадку Статуи Свободы. Вдруг статуя оказывается огромным бао-бабом, а он, Мубамба, сидит на нем голый и голодный.
-Это не Америка, - кричит Мубамба, - Это Африка!!!
Появляется огромный и страшный белый человек, и сбивает его на землю палкой. С ужасом Мубамба узнает в нем грозу аборигенов, С***стьяна Перейру, оголтелого расиста и торговца черным деревом.
-Узнаешь, сука, Родину? – рычит С***стьян и продает Мубамбу в рабство молдованам.
После таких снов, Мубамба истерически хотел ссать. А это значит, придется встать. Миновать длинный коридор. Снять штаны. Мубамба вздохнул. В Африке все проще!
-Вот белые, -думал негр, торопливо шаркая по линолеому, - Могут ссать, где лежат.
Сам Мубамба был очень беден, и мочить в единственные штаны считал непозволительной роскошью. Но он упорный, и по жизни пробъется.
На третьем этаже, из всей сантехники функционировал одинокий писсуар. Закрасив грозный запрет в него срать, Мишаня набрал воздуха, присел и заелозил кистью, стараясь не брызгать на керамику, чтобы не пришлось потом протирать.
Мубамба толкнул дверь и замер. Стены туалета обрели самый прекрасный в мире цвет - окрас саванны после тропического ливня. Он улыбнулся, спустил, как дитя, штаны, задрал футболку и переместился к писсуару, автоматически мечтательно подняв глаза, чтобы увидеть самое прекрасное в мире небо.
Мишаня оцепенел, не веря в происходящее.
На лице заиграли мириады отраженных брызг.
-Тварь!!!- кисть, обильно прошлась по африканскому члену. Потом в воздухе мелькнул кулак, и Мубамба, втершись еблищем в косяк, стремительно вышел в коридор, задавая себе два созвучных вопроса: «Что это за ***ня?» и «Что это с хуем?»
На первый вопрос ответа не было. А на второй….
***, как хамелион, сменил колер на самый прекрасный в мире. И стремительно сох.
Мубамба еще не встречался с таким радикальным проявлением нетерпимости.
Выпрыгнув из бесценных штанов, он рванул в направление единственной душевой. Нужно было миновать коридор, пару лестничных пролетов и снова коридор. Про четный, и поэтому, женский банный день, Мубамба не думал.
Студент подгофа, бритоголовый скин-маломерок Вадя, уже знал о вонючих третьесортах , что они без мозгов, и с замкнутой зрительно-половой системой. И если угольку дать по яйцам, зенки еще больше вылупятся. Типа, проверено, блядь.
-Получается, - размышлял Вадя, сворачивая в коридор, - Если за *** дернуть – глаза провалятся. ****ец, дикари. Поэтому и недостойны белых человеков.
Но увидев бежащего на него нигера с зеленым хуем, вынужден был признать, что это реально страшно. Страшно до оцепенения.
Мубамба, увидев недобро замершего посреди коридора нацбола, понял, что надо прорываться.
Тела встретились и покатились по коридору.
Страх Вади сменился яростью. Зеленый айр сам лег в руку. Осталось сжать и провернуть.
Мубамба издал гортанный крик, и на миг отключился.
Вадя победно скинул с себя туловище недочеловека и поднялся, разглядывая отпечаток на ладони. Потом зачем-то понюхал.
Вышедшая на шум студентка из Воронежа, Катя, поняла, что стала невольным свидетелем мужеловства.
-Тоська, - заорала она в комнату, - Тут интер-ахтунг!
-Дура! – Вадя сжал кулаки. Не хватало еще утратить так достойно подтвержденное реномэ правильного парня, - Дура! Да у меня бы… жопа была бы грязная! –он сам удивился своей сообразительности. - А она - чистая! Смотри, блядь!
И он, отворотясь, рванул штаны.
-А-й! Тоська! Он сейчас насрет!
-Я ему насру! – двухметровая башня говорила басом, - Посторонись, Кать.
И Вадя благоразумно съ***лся.
Лариска простирнулась, сама влезла под душ, и теперь наслаждалась, втирая шампунь в густые и длинные волосы. Она тщательно смыла пену, откинула с лица мокрые пряди и приготовилась повторить процедуру, когда в украшенный желтым колотым кафелем отсек, ворвался негр. Лариска ойкнула и, прикрывшись, вжалась в угол. Нигер схватил ее шампунь, плеснул себе в пах и начал яростно натирать.
-Ну ни хера себе! - только и подумала Лара.
Тем временем *** откликнулся на массаж. Тереть стало легче, и только. Краска не смывалась. Мубамба в отчаянии повернулся к девушке. Та, зачарованно опустила глаза, и, тут же в испуге отшатнулась.
-Help!- простонал Мубамба и тут же получил мочалкой в харю.
-Заразный!- Лариса, кутаясь в халат, выскочила из душевой, - Как у них, оказывается, а... Вот, Лорик, век живи - век учись!
Тем временем активные составляющие покрытия прогрессировали на чувствителных участках кожи.
-К коменданту! – Мубамба, подхватил одежду - Спасет!
А это коридор и один лестничный пролет.
Комендант общежития, Степанида Гавриловна, считала свой труд неблагодарным. Выдели комнату, предоставь матрац, сдай в чистку простыни. И кому? Этим выродкам, без рода и племени! Наглым и требующим бездельникам! Где ты, Иосиф Виссарионович, где ты?!! Искреннюю ненависть к проживающим она реализовывала через изощренную систему бытовых неудобств. При всем этом боялась, что по концовке, кокой-нибудь обкусанный клопами псих, в припадке неконтролируемой ярости, ворвется и… А тут еще в кабинете батарея прохудилась…
- Михалыч, - комендатша подвела ЖЭКовского сварщика к радиатору, - Труба вот-вот лопнет. Скоро ж сезон. Затопит еще, сиди в холоде…
-Заявку давай. То да се….
-Сделай сейчас, Михалыч. Пузырь с меня.
-Ну, бля….Баллоны тащить..
-Два пузыря, - срипнула зубами Степанида Гавриловна, открывая тумбочку с реквизицией.
И уже спустя полчаса, без волокиты и бюрократии, мастер открыл ацетилен, и с хлопком нажег синее пламя. Добавил на глаз желтого, и начал разогревать треснутый патрубок радиатора. Этот отварю, - думал он, - А благополучно спизженный с ближайшей стройки, наварю. Всего и делов, А водовка, ох как кстати!
Мубамба мчал, как кентавр. Щипало все сильней.
На подоконнике межэтажья сидел студент третьего курса Дан. Он был обкурен, и кайфовал, усугубляя бытие пивом. Когда мимо, как смерч, пронесся голый негр, Дан не удивился, и не рассердился. Как человек, достигший полной внутренней гармонии. Как человек, который спасет человечество от самого страшного порока. Как Геракл, отсекающий голову гидре. Он, залпом допил пиво, и пригрозил стеклотаре, в самое горлышко:
-Зеленый Змий! Прием! Я знаю, где ты. Я иду за тобой! Берегись!!
И, пыхнув по новой, нащупал в кармане складной перочинный ножик.
Металл нагрелся, и Михалыч, покрутив дозаторы, надел очки. Посыпались огненные брызги.
Раздался странный топот. Дверь в комнату коменданта распахнулась и Степанида Гавриловна увидела материализацию своих самых жутких опасений. Она страшно закричала и потеряла сознание.
Михалыч повернулся, двинул на лоб суровые защитные стекла и оцепенел:
Над завалившейся на стол комендантшей склонился голый мавр, тряс у самого лица бабы членом нездорового цвета, и что-то орал.
Михалыч был мужик.
Вооруженный сварочным пистолетом он шагнул вперед:
-Ну-ка, осади! Максимка, блядь!
Мубамба безвольно скис. Не в силах боле бороться с судьбой, он опустился на пол, и, обхватив голову руками, стал раскачиваться и плакать. Зеленый, как молодые побеги, пенис, качался в такт.
Михалычу, уже контролировавшему ситуацию, хватило беглого осмотра:
-Хуя се, бодиарт. Это ж нитролак. Тут пемзой надо. Или растворителем.
И запасливый сварщик щедро извлек из мешка с инструментом бутыль ацетона.
Когда Мубамба опять выскочил в коридор, зеленая краска плавилась, и, как кровь марсианина, стекала на пол.
Он в очередной раз взвыл, и со все ускоряющейся быстротой закружился в странном этническом танце, как это делали земляки, чтобы впасть в транс.
К нему неторопливо, как на замедленной подводной съемке, с ножиком в руке, приближался обдолбаный, но решительный Дан.
В этом было что-то ***ническое.
Мубамба вдруг рухнул навзничь, подергался, как эпилептик и замер.
Дан присел на корточки.
-****ец альбиносу, - подытожил Михалыч.
