Рассказ про О#@$%^НОЕ МАСЛО!
Рассказ про О#@$%^НОЕ МАСЛО!
Вадим Петрович выдернул из пачки новый лист белоснежной бумаги и занес над ним маркер как нож. Бумага лежала на столе, готовая к своей участи. Заныла печень. Вадим Петрович отшвырнул маркер, положил на лист громадную желтоватую пятерню, секунду помедлил, а затем резко скомкал листок и щелчком отправил его на пол. Там уже лежало несколько десятков белых комков. Вадим Петрович долго смотрел на них. – Вот! Буттер! – наконец провозгласил он в тишине кабинета, вынул носовой платок и бережно протер лысину, – Буттер! Очень хорошо. Он деловито взял маркер, выдернул из пачки новый лист, но замер.
– Хрен там. – сказал Вадим Петрович, – Не поймут. Русское надо. Надо-надо-надо... – он постучал маркером по листку, – Василек! Бред. Лесное! С какой радости? Луговое! Опять. Йо-о-оханный...
– Вадим Петрович натужно потер мясистыми пальцами багровые пульсирующие виски, – Надо что-то новое. "Новое"!
Вадим Петрович размашисто вывел на весь лист «новое». Задумался. Скомкал бумагу и отправил ее на пол.
– Вечернее. Утреннее. Луговое... Вот привязалось! Замкнутый круг. Масло "Замкнутый круг"! В писклявом хохоте затрясся лежащий на столе мобильник и поехал, жужжа, к краю.
– У аппарата. – сказал Вадим Петрович.
– Ало! Вадим Петрович! Это Скворцов! – хрюкнуло в трубке, – Докладываю: ну как бы первый цех реально пущен! Со вторым как бы маленькая проблема. Ну там канализация не это, короче, стоки надо как бы по-уму делать. Я как бы сейчас говорил с водоканалом...
– Стоп! – рявкнул Вадим Петрович, – Я должен выслушивать все это?
– Ну, как бы отчетность. – растерянно сказала трубка, – Возникли незапланированные как бы финансовые...
– Ты крадешь мои деньги?
– Нет!! Я потому как бы и...
– Тогда какого рожна ты крадешь мое время? Рассказываешь про каждый гвоздь? Кто директор – я или ты?
– Я, Вадим Петрович...
– Почему у меня должна болеть голова из-за твоих проблем?
– Виноват, Вадим Петрович...
– Я тебе уже сто раз говорил – меня это не интересует! Деньги я даю. Пустишь завод, принесешь мне смету.
– Виноват, Вадим Петрович...
– Вот так лучше. – смягчился Вадим Петрович, – Ты слово придумал?
– Вадим Петрович, я как бы...
– Да или нет?
– Я как-то... Тут как бы столько дел... Жена придумала, ну как бы, вроде чтоб "Солнечное"...
– Солнечное?
– Солнечное. Как бы.
– Солнечное. Зачем?
– Ну... – замялся Скворцов, – Масло оно ведь как бы желтое, ну и солнце вроде... Нет?
– Кретин! Масло желтое когда прогорхлое! Или слишком жирное! А у меня будет масло белое! Четыре миллиона евро! Желтое! Ха! Охуительное будет масло, понял?
– Понял, Вадим Петрович, буду как бы думать.
– Чтоб до вечера десяток вариантов! Не можешь сам – тряси жену! Кого хочешь тряси, хоть водоканал! Работягам своим объяви – кто найдет хорошее слово, дам денег. Пусть думают пока цеха монтируют!
– Трудно это, Вадим Петрович, – неуверенно сказала трубка.
– Думать трудно?
– Как бы, слово придумать трудно.
– А его не надо придумывать! Все слова уже придуманы тыщу лет назад! В русском языке миллион слов! Надо из них взять одно. Готовое. Простое и понятное. Ферштейн?
– Ферштейн, Вадим Петрович. Но как бы не знаю даже. Вот было бы в русском языке три слова – мы бы с вами сели и выбрали... А когда миллион, тут как бы професионал нужен. Этот, как его... Писатель какой-нибудь. Или поэт что-ли как бы...
– Поэт! Ты знаешь хоть одного поэта во всей Щетиновке?
– Ну в Щетиновке как бы может и нет... Хотя как бы двести тысяч жителей... Но в Самаре-то наверняка!
– Все дела брошу, поеду в Самару поэтов ловить!
Снова кольнуло в печени.
– Не долби мои мозги. – сказал Вадим Петрович, – К вечеру с тебя десять вариантов. Ауфвидерзейн! – он нажал отбой. Снова взял в руку маркер, положил перед собой чистый лист, закрыл глаза и попытался представить пачку хорошего масла. Это удалось. На пачке даже виднелась надпись. Вадим Петрович попытался разглядеть название, оно было неразбрчивым, из трех букв.
– Луч? – произнес Вадим Петрович, – Мир? С закрытыми глазами хотелось спать. Вадим Петрович снова сконцентрировался на пачке, но у той вдруг выросли тонкие ножки, и она резво убежала, неприлично виляя кормой.
– Сука! – огорчился Вадим Петрович. В кабинет заглянула Эллочка.
– Минералочки, Вадим Петрович? – спросила она.
– Слово придумала?
– Роза.
– Что – роза?
– Масло "Роза". Такой цветок красивый.
– Йо-о-оханный... Элла, значит вот что – достань мне телефоны каких-нибудь поэтов! Я не знаю, писателей!
– Креэйтеров?
– Чего? Да, типа того.
Эллочка вышла.
– Солнечное. – сказал Вадим Петрович, – Свежее. Здоровое. Вкусное. Мажется хорошо. Размазня! Мобильник зашелся в истерике. Вадим Петрович поднес его к уху.
– У аппарата!
– Вадим Петрович! Я как бы тут звонил в Москву брату, он сказал что теперь принято как бы всякого рода водку и закуску называть фамилией с двумя "эф"...
– У меня ни одной "эф" в фамилии.
– У меня есть. Я готов фамилию предоставить как бы.
– Масло "Скворцофф"?
– Как бы да.
– Скворцофф?
– Скворцофф...
– Ф-ф?
– Выходит, как бы так...
– Думаешь? А когда я тебя, ф-ф, завтра выгоню и поставлю какого-нибудь ф-ф-Козлова? Мы с ним этикетки будем перепечатывать? Ф-ф?!
– Вадим Петрович! Вадим Петрович! Вы как бы меня не поняли!!! Я же совсем не это имел!!! Я имел наоборот – сделать вашу фамилию!
– Мою фамилию?! На масло?!! Ты с ума сошел, придурок?!
– Так может вам лучше было бы не масло производить, а...
– Ты еще меня бизнесу учить будешь! Ты еще мне расскажешь что производить! Вон пошел!! К вечеру десять вариантов!!
– Уже как бы восемь! – торопливо сказал Скворцов.
– Двенадцать!!! – взревел Вадим Петрович и со злостью брякнул мобильник на стол.
В кабинет впорхнула Эллочка с листком бумаги.
– Нашла, Вадим Петрович. Фирмы по дизайну, рекламе и слоганам. Одна в Щетиновке и шесть в Самаре. Вадим Петрович хмуро посмотрел на листок.
– Данке шон. Эллочка тихо вышла. Вадим Петрович набрал номер в Щетиновке и прислушался. В эфире долго щелкало и постукивало, словно переговаривалась стая дятлов, затем раздались первые гудки и трубку подняли.
– Масс-техноложи-консалтин-групп, добрый день? – с придыханием откликнулась девушка, умело придавая каждому слову учтиво-вопросительную интонацию.
– Главного к аппарату. – хмуро пробасил Вадим Петрович.
– Как вас представить? – проворковала девушка.
– Заказчик.
– Минуточку, переключаю. – мяукнула девушка, крепко зажала трубку ладошкой и развязно крикнула, – Вась, возьми! Ва-а-ась!
– Ало! – раздался высокий мужской голос. – Вы по поводу визиток? Не привезли пока, ждем, попробуйте перезвонить после обеда.
– Стоп! – рявкнул Вадим Петрович. – Ты директор?
– Я. – неуверенно ответила трубка, – А вы?
– И я директор. – сказал Вадим Петрович. – Есть разговор. Заказ.
– После обеда. Адрес знаете? – и трубка забубнила привычной скороговоркой, – Улица Партизана Глухаря, дом один. Он там один. Это от вокзала на четвертой маршрутке до конечной, там прямо до напорной башни, в проулок, по доскам через канавку, увидите гаражи – это Красноказарменная, а слева...
– Стоп. – сказал Вадим Петрович. – Жду у себя в офисе через полчаса. Бульвар Труда, здание Мэрии, четвертый этаж, "Фольксбуттер".
– Оп-па... – сказала трубка.
– С собой документ. На кого пропуск выписать?
– Э-э-э... Цуцыков. Василий Цуцыков.
– Пока будешь ехать – начинай думать. Ситуация такая – нужно название для масла. Но не простое. Самое лучшее название. Масло новое, сливочное, охуительное. Название должно соответствовать. Ферштейн?
– Я вас понял.
– Жду.
Вадим Петрович выдернул из пачки новый лист белоснежной бумаги и занес над ним маркер как нож. Бумага лежала на столе, готовая к своей участи. Заныла печень. Вадим Петрович отшвырнул маркер, положил на лист громадную желтоватую пятерню, секунду помедлил, а затем резко скомкал листок и щелчком отправил его на пол. Там уже лежало несколько десятков белых комков. Вадим Петрович долго смотрел на них. – Вот! Буттер! – наконец провозгласил он в тишине кабинета, вынул носовой платок и бережно протер лысину, – Буттер! Очень хорошо. Он деловито взял маркер, выдернул из пачки новый лист, но замер.
– Хрен там. – сказал Вадим Петрович, – Не поймут. Русское надо. Надо-надо-надо... – он постучал маркером по листку, – Василек! Бред. Лесное! С какой радости? Луговое! Опять. Йо-о-оханный...
– Вадим Петрович натужно потер мясистыми пальцами багровые пульсирующие виски, – Надо что-то новое. "Новое"!
Вадим Петрович размашисто вывел на весь лист «новое». Задумался. Скомкал бумагу и отправил ее на пол.
– Вечернее. Утреннее. Луговое... Вот привязалось! Замкнутый круг. Масло "Замкнутый круг"! В писклявом хохоте затрясся лежащий на столе мобильник и поехал, жужжа, к краю.
– У аппарата. – сказал Вадим Петрович.
– Ало! Вадим Петрович! Это Скворцов! – хрюкнуло в трубке, – Докладываю: ну как бы первый цех реально пущен! Со вторым как бы маленькая проблема. Ну там канализация не это, короче, стоки надо как бы по-уму делать. Я как бы сейчас говорил с водоканалом...
– Стоп! – рявкнул Вадим Петрович, – Я должен выслушивать все это?
– Ну, как бы отчетность. – растерянно сказала трубка, – Возникли незапланированные как бы финансовые...
– Ты крадешь мои деньги?
– Нет!! Я потому как бы и...
– Тогда какого рожна ты крадешь мое время? Рассказываешь про каждый гвоздь? Кто директор – я или ты?
– Я, Вадим Петрович...
– Почему у меня должна болеть голова из-за твоих проблем?
– Виноват, Вадим Петрович...
– Я тебе уже сто раз говорил – меня это не интересует! Деньги я даю. Пустишь завод, принесешь мне смету.
– Виноват, Вадим Петрович...
– Вот так лучше. – смягчился Вадим Петрович, – Ты слово придумал?
– Вадим Петрович, я как бы...
– Да или нет?
– Я как-то... Тут как бы столько дел... Жена придумала, ну как бы, вроде чтоб "Солнечное"...
– Солнечное?
– Солнечное. Как бы.
– Солнечное. Зачем?
– Ну... – замялся Скворцов, – Масло оно ведь как бы желтое, ну и солнце вроде... Нет?
– Кретин! Масло желтое когда прогорхлое! Или слишком жирное! А у меня будет масло белое! Четыре миллиона евро! Желтое! Ха! Охуительное будет масло, понял?
– Понял, Вадим Петрович, буду как бы думать.
– Чтоб до вечера десяток вариантов! Не можешь сам – тряси жену! Кого хочешь тряси, хоть водоканал! Работягам своим объяви – кто найдет хорошее слово, дам денег. Пусть думают пока цеха монтируют!
– Трудно это, Вадим Петрович, – неуверенно сказала трубка.
– Думать трудно?
– Как бы, слово придумать трудно.
– А его не надо придумывать! Все слова уже придуманы тыщу лет назад! В русском языке миллион слов! Надо из них взять одно. Готовое. Простое и понятное. Ферштейн?
– Ферштейн, Вадим Петрович. Но как бы не знаю даже. Вот было бы в русском языке три слова – мы бы с вами сели и выбрали... А когда миллион, тут как бы професионал нужен. Этот, как его... Писатель какой-нибудь. Или поэт что-ли как бы...
– Поэт! Ты знаешь хоть одного поэта во всей Щетиновке?
– Ну в Щетиновке как бы может и нет... Хотя как бы двести тысяч жителей... Но в Самаре-то наверняка!
– Все дела брошу, поеду в Самару поэтов ловить!
Снова кольнуло в печени.
– Не долби мои мозги. – сказал Вадим Петрович, – К вечеру с тебя десять вариантов. Ауфвидерзейн! – он нажал отбой. Снова взял в руку маркер, положил перед собой чистый лист, закрыл глаза и попытался представить пачку хорошего масла. Это удалось. На пачке даже виднелась надпись. Вадим Петрович попытался разглядеть название, оно было неразбрчивым, из трех букв.
– Луч? – произнес Вадим Петрович, – Мир? С закрытыми глазами хотелось спать. Вадим Петрович снова сконцентрировался на пачке, но у той вдруг выросли тонкие ножки, и она резво убежала, неприлично виляя кормой.
– Сука! – огорчился Вадим Петрович. В кабинет заглянула Эллочка.
– Минералочки, Вадим Петрович? – спросила она.
– Слово придумала?
– Роза.
– Что – роза?
– Масло "Роза". Такой цветок красивый.
– Йо-о-оханный... Элла, значит вот что – достань мне телефоны каких-нибудь поэтов! Я не знаю, писателей!
– Креэйтеров?
– Чего? Да, типа того.
Эллочка вышла.
– Солнечное. – сказал Вадим Петрович, – Свежее. Здоровое. Вкусное. Мажется хорошо. Размазня! Мобильник зашелся в истерике. Вадим Петрович поднес его к уху.
– У аппарата!
– Вадим Петрович! Я как бы тут звонил в Москву брату, он сказал что теперь принято как бы всякого рода водку и закуску называть фамилией с двумя "эф"...
– У меня ни одной "эф" в фамилии.
– У меня есть. Я готов фамилию предоставить как бы.
– Масло "Скворцофф"?
– Как бы да.
– Скворцофф?
– Скворцофф...
– Ф-ф?
– Выходит, как бы так...
– Думаешь? А когда я тебя, ф-ф, завтра выгоню и поставлю какого-нибудь ф-ф-Козлова? Мы с ним этикетки будем перепечатывать? Ф-ф?!
– Вадим Петрович! Вадим Петрович! Вы как бы меня не поняли!!! Я же совсем не это имел!!! Я имел наоборот – сделать вашу фамилию!
– Мою фамилию?! На масло?!! Ты с ума сошел, придурок?!
– Так может вам лучше было бы не масло производить, а...
– Ты еще меня бизнесу учить будешь! Ты еще мне расскажешь что производить! Вон пошел!! К вечеру десять вариантов!!
– Уже как бы восемь! – торопливо сказал Скворцов.
– Двенадцать!!! – взревел Вадим Петрович и со злостью брякнул мобильник на стол.
В кабинет впорхнула Эллочка с листком бумаги.
– Нашла, Вадим Петрович. Фирмы по дизайну, рекламе и слоганам. Одна в Щетиновке и шесть в Самаре. Вадим Петрович хмуро посмотрел на листок.
– Данке шон. Эллочка тихо вышла. Вадим Петрович набрал номер в Щетиновке и прислушался. В эфире долго щелкало и постукивало, словно переговаривалась стая дятлов, затем раздались первые гудки и трубку подняли.
– Масс-техноложи-консалтин-групп, добрый день? – с придыханием откликнулась девушка, умело придавая каждому слову учтиво-вопросительную интонацию.
– Главного к аппарату. – хмуро пробасил Вадим Петрович.
– Как вас представить? – проворковала девушка.
– Заказчик.
– Минуточку, переключаю. – мяукнула девушка, крепко зажала трубку ладошкой и развязно крикнула, – Вась, возьми! Ва-а-ась!
– Ало! – раздался высокий мужской голос. – Вы по поводу визиток? Не привезли пока, ждем, попробуйте перезвонить после обеда.
– Стоп! – рявкнул Вадим Петрович. – Ты директор?
– Я. – неуверенно ответила трубка, – А вы?
– И я директор. – сказал Вадим Петрович. – Есть разговор. Заказ.
– После обеда. Адрес знаете? – и трубка забубнила привычной скороговоркой, – Улица Партизана Глухаря, дом один. Он там один. Это от вокзала на четвертой маршрутке до конечной, там прямо до напорной башни, в проулок, по доскам через канавку, увидите гаражи – это Красноказарменная, а слева...
– Стоп. – сказал Вадим Петрович. – Жду у себя в офисе через полчаса. Бульвар Труда, здание Мэрии, четвертый этаж, "Фольксбуттер".
– Оп-па... – сказала трубка.
– С собой документ. На кого пропуск выписать?
– Э-э-э... Цуцыков. Василий Цуцыков.
– Пока будешь ехать – начинай думать. Ситуация такая – нужно название для масла. Но не простое. Самое лучшее название. Масло новое, сливочное, охуительное. Название должно соответствовать. Ферштейн?
– Я вас понял.
– Жду.
