Сказка №3
В этот день, как и во все остальные, у царя не было слишком важных
дел. Поэтому на утренней думе было решено, что царь, группа бояр и шут
по испитии медов примут и обласкают ходока с окраины. За ходоком
полетел гонец, а семеро государственных мужей степенно спустились в
погреб, где проворный шут уже хлопал пробками и раскладывал маслины.
- ... Вино - оно не просто напиток, бояре! - говорил наполненный до
краев царь, твердой волей одновременно сдерживая самые разные желания
организма.
- Вино - это ить государственное дело!
- Твоя правда, батюшка! Как в воду глядишь, цельно мыслишь. -
подтвердил один из бояр, не родовитый, но с большими планами.
- Дак! ... Да ... Это ... Кака мысль-то была? - икнув, повернулся к
шуту соловеющий царь.
- Дурляндия! - не задумываясь, отвечал шут. - Незнамо чего о себе
возомнили! Вот бы войском им на голову свалиться!
Царь напрягся. Политика требовала взвешенных слов, а их надо было еще
вспомнить и выговорить.
- Гекзаметром их, сволочей! - хрипло выкрикнул маленький пучеглазый
боярин, грамотный и потому незаменимый. Виртуозность, с которой из
деревянной азбуки он складывал слова и целые фразы, приводила царя в
восторг. Двадцать два года учебы за границей дали поразительные для
боярина результаты, не приведя, однако, к ненужному вольнодумству.
- Это надо бы ... Это бы да ... - откашлявшись, сказал царь. - Враз бы
сокрушили этим-то вот. Ага. Но не время пока. Моменту у нас нету, а то
бы вдарили. Англия заодно с ими, тут мудро подходить приходится,
баланец можно порушить.
- Я бы ихнего царя лично отрепетировал! - воодушевленно дернулся
пучеглазый. - Схватил бы за пейсы - и об трапецию, об трапецию! Всю бы
хрюкалку католическую ему дезавуировал!
- Воистину! - сказал самый старый и почтенный из бояр. Он был так
стар, что помнил и употре***л только два слова. Вторым было "доколе".
Царь вытер усы и поднял палец. Все умолкли.
- Ты, Ваня, конечно, патриот. - он похвально хлопнул ладошкой
грамотея. Ценю я тебя. Однако подход завсегда метода требует. Как мы
есть держава континентальная... - царь обернулся за смысловой
поддержкой к шуту. Тот, залезши нечаянно головой в бочку, бросил
безуспешные попытки высвободиться и отдыхал, поджав ноги, с бочкой на
голове. Царь не узнал его.
- Кто таков? - сурово спросил он, оглядев странное существо.
- Шпион! - привстав на коротеньких пьяных ножках, крикнул неродовитый,
но с большими планами.
- Доколе?! - в меру исступленно вопросил столь же старый, сколь и
нетрезвый уже боярин.
- Повели, батюшка, саблю принесть! - попросил неродовитый, на
почтительных четвереньках обращаясь к царю. - Не могу твоему царскому
величеству угрозы допустить!
С трудом двигая непослушными членами, его величество подобрался к
лежащему в непринужденной позе незнакомцу и внимательно его осмотрел.
- Не наших кровей будет. - заключил он и постучал жезлом о бочку.
Шут задергал ногами.
- Не любишь! - с удовлетворением сказал царь. - Явки давай, стерьва,
пароли, а не то ...
- Задекламируем! - злобно крикнул грамотей.
- Ду-ду! Гу-гу! - донеслось из бочки.
- Переводи! - обратился к грамотею царь.
- Врет! - доложил тот. - Отпирается! Вели, батюшка, саблю!
Неожиданно в дверь постучали.
- Кто бы это там! - недовольно отозвался царь, путая по пьяни
вопросительную интонацию с утвердительной.
- Ходока привезли, величество! - доложили из-за двери. - Истинного
хлебопашца, как приказывали.
- Вот альбиносы! - в сердцах выругался царь. - Вечно они не вовремя!
Скажи, чтоб в конюшне обождал. Заняты мы ноне.
- Так ить посевная, государь! - вкрадчиво сказал голос за дверью. -
Злаки сеять пора. Сеятель он, кабы ему не запоздать бы ...
- Зови! - велел царь, неверной рукой поправляя корону. Она была
повседневная, жестяная, но аккуратно надетая производила впечатление
даже на ювелиров. Вкупе с лысиной самодержца корона давала такую игру
отблесков, что выписанный для царской потехи павлин смертельно
позавидовал, отказался от гороха и в неделю зачах. Сразу же выписанный
второй павлин на корону смотреть поостерегся, но наслушался столько,
что нервный и больной уехал за море, где издал два тома горестных
восклицаний. Оба павлина не имели никакого отношения к крестьянину,
который, широко улыбаясь лицом истинного хлебопашца, спускался в
погреб.
- А, это ты, Федот! - приветливо качнулся сразу повеселевший царь, -
Заходи, заходи, люблю, люблю!
Бойкий Федот соскочил с лестницы и поклонился так низко, что заметил
прореху у себя на заднице. Кланяясь второй и третий разы, он успел
вставить в нее трубку и поджечь, чем насмешил царя до слез. Этого
ходока при дворе любили. Царь и бояре жаловали его, а шут называл
коллегой и одаривал табачком. Его вызывали всякий раз, когда у царя
возникала необходимость посоветоваться с народом. А пил государь
изрядно, поэтому такая необходимость возникала у него часто. Когда
меды попадались крепкие, и приглашенные бояре немели устами, либо
падали под стол всей шеренгой, говорливому царю нужен был собеседник.
Вот и сейчас секунду назад воинственные собутыльники спали, пуская
друг другу в бороды одинаковые пузыри.
- Ишь, выпивохи! - царь ткнул корявым, но благородным по сути пальцем
в храпящую знать. - Родословная на родословной, а желудки у всех
куриные. Ни тебе одесную, ни ошую напарника. Садись, дозволяю. Два
выпей и не закусывай, разговор серьезный.
Привычный Федот с улыбкой осадил два ковшика, молодцевато икнул и
уставился бородатым своим лицом в не менее бородатое царское.
Последнее шевелило бровями и отчасти носом, концентрируясь на
проблемах законодательной власти.
- Ну как? - спросил царь, непонятно что имея в виду.
- Так ить ежели вразрез пойдет - завсегда справимся! - бодро отвечал
многоопытный крестьянин.
- Молодец! Плетей бы тебе всыпать! Да не за что, потому как молодец! -
царь всхлипнул, содрал с себя орденишко попроще и шлепнул Федоту в
ладонь. - Носи, мерзавец!
- Премного, надежа-батюшка! - еще бодрее крикнул ходок и налил царю и
себе сразу по три. Царь бессмысленно окинул взглядом ковшики и
отодвинулся. Затем повернулся к ходоку, поднял палец и долго-долго
махал им перед его носом, прежде чем готовая фраза вышла наружу.
- А конституция-то поди снится? .. А? Правишки-то заиметь желаешь?
Выборы там ... Хочешь по конституции, как кельты немецкие?
- Обижаешь, государь! - отвечал мужик. - Что-ж ты так-то? Али мы
свиньи какие? Кто-ж по бумажке, без твоего духа могучего, жить
захочет? Обидел, государь ...
Более трех минут царь сидел недвижно и смотрел на пламя свечи. Когда
первая слеза поползла по его щеке, бывалый ходок осторожно вытер ее
рукавом и положил царскую руку себе на голову.
- Молодец! Почвенник! - растроганно говорил царь, гладя обессиленной
рукой бугристую голову народного представителя. - Уверенность ты во
мне рождаешь. Стоим и будем стоять! Молодец! Кость крепкая. Добрый
конь. - государь быстро засыпал и немного путался в разговоре. Заснув
окончательно, он навалился на стол и тихонько захрапел над блюдом с
редькой. Отработавший свое ходок почесал грудь, перекрестился, долил
бочонок в ковшики и продолжил в полном безмолвии.
Взято с http://www.shest.ru
дел. Поэтому на утренней думе было решено, что царь, группа бояр и шут
по испитии медов примут и обласкают ходока с окраины. За ходоком
полетел гонец, а семеро государственных мужей степенно спустились в
погреб, где проворный шут уже хлопал пробками и раскладывал маслины.
- ... Вино - оно не просто напиток, бояре! - говорил наполненный до
краев царь, твердой волей одновременно сдерживая самые разные желания
организма.
- Вино - это ить государственное дело!
- Твоя правда, батюшка! Как в воду глядишь, цельно мыслишь. -
подтвердил один из бояр, не родовитый, но с большими планами.
- Дак! ... Да ... Это ... Кака мысль-то была? - икнув, повернулся к
шуту соловеющий царь.
- Дурляндия! - не задумываясь, отвечал шут. - Незнамо чего о себе
возомнили! Вот бы войском им на голову свалиться!
Царь напрягся. Политика требовала взвешенных слов, а их надо было еще
вспомнить и выговорить.
- Гекзаметром их, сволочей! - хрипло выкрикнул маленький пучеглазый
боярин, грамотный и потому незаменимый. Виртуозность, с которой из
деревянной азбуки он складывал слова и целые фразы, приводила царя в
восторг. Двадцать два года учебы за границей дали поразительные для
боярина результаты, не приведя, однако, к ненужному вольнодумству.
- Это надо бы ... Это бы да ... - откашлявшись, сказал царь. - Враз бы
сокрушили этим-то вот. Ага. Но не время пока. Моменту у нас нету, а то
бы вдарили. Англия заодно с ими, тут мудро подходить приходится,
баланец можно порушить.
- Я бы ихнего царя лично отрепетировал! - воодушевленно дернулся
пучеглазый. - Схватил бы за пейсы - и об трапецию, об трапецию! Всю бы
хрюкалку католическую ему дезавуировал!
- Воистину! - сказал самый старый и почтенный из бояр. Он был так
стар, что помнил и употре***л только два слова. Вторым было "доколе".
Царь вытер усы и поднял палец. Все умолкли.
- Ты, Ваня, конечно, патриот. - он похвально хлопнул ладошкой
грамотея. Ценю я тебя. Однако подход завсегда метода требует. Как мы
есть держава континентальная... - царь обернулся за смысловой
поддержкой к шуту. Тот, залезши нечаянно головой в бочку, бросил
безуспешные попытки высвободиться и отдыхал, поджав ноги, с бочкой на
голове. Царь не узнал его.
- Кто таков? - сурово спросил он, оглядев странное существо.
- Шпион! - привстав на коротеньких пьяных ножках, крикнул неродовитый,
но с большими планами.
- Доколе?! - в меру исступленно вопросил столь же старый, сколь и
нетрезвый уже боярин.
- Повели, батюшка, саблю принесть! - попросил неродовитый, на
почтительных четвереньках обращаясь к царю. - Не могу твоему царскому
величеству угрозы допустить!
С трудом двигая непослушными членами, его величество подобрался к
лежащему в непринужденной позе незнакомцу и внимательно его осмотрел.
- Не наших кровей будет. - заключил он и постучал жезлом о бочку.
Шут задергал ногами.
- Не любишь! - с удовлетворением сказал царь. - Явки давай, стерьва,
пароли, а не то ...
- Задекламируем! - злобно крикнул грамотей.
- Ду-ду! Гу-гу! - донеслось из бочки.
- Переводи! - обратился к грамотею царь.
- Врет! - доложил тот. - Отпирается! Вели, батюшка, саблю!
Неожиданно в дверь постучали.
- Кто бы это там! - недовольно отозвался царь, путая по пьяни
вопросительную интонацию с утвердительной.
- Ходока привезли, величество! - доложили из-за двери. - Истинного
хлебопашца, как приказывали.
- Вот альбиносы! - в сердцах выругался царь. - Вечно они не вовремя!
Скажи, чтоб в конюшне обождал. Заняты мы ноне.
- Так ить посевная, государь! - вкрадчиво сказал голос за дверью. -
Злаки сеять пора. Сеятель он, кабы ему не запоздать бы ...
- Зови! - велел царь, неверной рукой поправляя корону. Она была
повседневная, жестяная, но аккуратно надетая производила впечатление
даже на ювелиров. Вкупе с лысиной самодержца корона давала такую игру
отблесков, что выписанный для царской потехи павлин смертельно
позавидовал, отказался от гороха и в неделю зачах. Сразу же выписанный
второй павлин на корону смотреть поостерегся, но наслушался столько,
что нервный и больной уехал за море, где издал два тома горестных
восклицаний. Оба павлина не имели никакого отношения к крестьянину,
который, широко улыбаясь лицом истинного хлебопашца, спускался в
погреб.
- А, это ты, Федот! - приветливо качнулся сразу повеселевший царь, -
Заходи, заходи, люблю, люблю!
Бойкий Федот соскочил с лестницы и поклонился так низко, что заметил
прореху у себя на заднице. Кланяясь второй и третий разы, он успел
вставить в нее трубку и поджечь, чем насмешил царя до слез. Этого
ходока при дворе любили. Царь и бояре жаловали его, а шут называл
коллегой и одаривал табачком. Его вызывали всякий раз, когда у царя
возникала необходимость посоветоваться с народом. А пил государь
изрядно, поэтому такая необходимость возникала у него часто. Когда
меды попадались крепкие, и приглашенные бояре немели устами, либо
падали под стол всей шеренгой, говорливому царю нужен был собеседник.
Вот и сейчас секунду назад воинственные собутыльники спали, пуская
друг другу в бороды одинаковые пузыри.
- Ишь, выпивохи! - царь ткнул корявым, но благородным по сути пальцем
в храпящую знать. - Родословная на родословной, а желудки у всех
куриные. Ни тебе одесную, ни ошую напарника. Садись, дозволяю. Два
выпей и не закусывай, разговор серьезный.
Привычный Федот с улыбкой осадил два ковшика, молодцевато икнул и
уставился бородатым своим лицом в не менее бородатое царское.
Последнее шевелило бровями и отчасти носом, концентрируясь на
проблемах законодательной власти.
- Ну как? - спросил царь, непонятно что имея в виду.
- Так ить ежели вразрез пойдет - завсегда справимся! - бодро отвечал
многоопытный крестьянин.
- Молодец! Плетей бы тебе всыпать! Да не за что, потому как молодец! -
царь всхлипнул, содрал с себя орденишко попроще и шлепнул Федоту в
ладонь. - Носи, мерзавец!
- Премного, надежа-батюшка! - еще бодрее крикнул ходок и налил царю и
себе сразу по три. Царь бессмысленно окинул взглядом ковшики и
отодвинулся. Затем повернулся к ходоку, поднял палец и долго-долго
махал им перед его носом, прежде чем готовая фраза вышла наружу.
- А конституция-то поди снится? .. А? Правишки-то заиметь желаешь?
Выборы там ... Хочешь по конституции, как кельты немецкие?
- Обижаешь, государь! - отвечал мужик. - Что-ж ты так-то? Али мы
свиньи какие? Кто-ж по бумажке, без твоего духа могучего, жить
захочет? Обидел, государь ...
Более трех минут царь сидел недвижно и смотрел на пламя свечи. Когда
первая слеза поползла по его щеке, бывалый ходок осторожно вытер ее
рукавом и положил царскую руку себе на голову.
- Молодец! Почвенник! - растроганно говорил царь, гладя обессиленной
рукой бугристую голову народного представителя. - Уверенность ты во
мне рождаешь. Стоим и будем стоять! Молодец! Кость крепкая. Добрый
конь. - государь быстро засыпал и немного путался в разговоре. Заснув
окончательно, он навалился на стол и тихонько захрапел над блюдом с
редькой. Отработавший свое ходок почесал грудь, перекрестился, долил
бочонок в ковшики и продолжил в полном безмолвии.
Взято с http://www.shest.ru