О бремени интеллекта …
Я рано понял, что бремя интеллекта - тяжкая ноша. В младших классах меня дразнили Знайкой, а в старших за мной прочно укрепилась репутация ботаника и зануды всех времен и народов.
Наша незабвенная Диана Павловна, учительница географии, клинически неспособная запомнить название государства Буркина-Фасо и говорившая "контингент" вместо "континент", некоторое время крепилась, когда я вкрадчиво указывал на ее ошибки. Стоило мне поднять руку, и на ее лице устанавливалось напряженно-любезное выражение. ("Да, я слушаю тебя, Резников?" - "Диана Пална, Наполеон был корсиканец, а не мексиканец!" - "Спасибо, Игорь!") Со временем выражение ее лица все более стервенело, в конце концов она выставляла меня за дверь, как только я пытался открыть рот. Славы мне, впрочем, это не приносило.
Когда я поправлял учителей, это подчас казалось забавным моим одноклассникам, если позволяло немного развеять сонную монотонность опроса по алгебре. Как я ни старался проявить свои знания в полном блеске, мне не удавалось посеять робкий шепот восхищения, на который я так рассчитывал. Только отличница Федяева одобрительно щурилась на меня из-за толстых линз. А те тонконогие создания, что щебечущими стайками выпархивали из класса на перемену, тайком красились в школьном туалете и укорачивали школьные юбки до самой рискованной линии, - они не спешили подбегать ко мне за автографом. Разве что просили списать домашнее задание и как одна ласково здоровались со мной в день контрольной по физике. У них был другой, ненавистный мне кумир. Двухметрового роста, длинноволосый, он смело сгр***л девчонок в охапку, отпускал в их адрес двусмысленные шуточки, а они только довольно хихикали. Он курил на переменах на школьном дворе, жонглировал булочками в буфете, а когда он прогуливал уроки литературы, женская половина класса шушукалась и перебрасывалась записочками. Даже учителя прощали ему развязные замечания и потертые джинсы вместо школьных брюк. И никого не волновало, что он вряд ли прочел хоть один сонет Шекспира и путал Баха с Оффенбахом.
Мне все это казалось диким и странным умопомрачением. Дома мама говорила гостям: "Я забыла, Игорек, сколько ты знаешь языков?" - и пожилые родственники и друзья почтительно перешептывались, а потом вздыхали: "А вот мой оболтус..."
Лучшие книги, самые полные энциклопедии, занятия языком с репетитором - все было к моим услугам, и все служило цели сделать из меня преуспевающего и блестящего джентльмена. Но мой рейтинг в среде сверстников был не слишком высок. "Ты че, самый умный, что ли?" - напирал на меня здоровенный лоб в школьном коридоре, когда я поправлял его ударение в слове "звонит". "Резников, отвянь!"отмахивалась красотка Серебрякова, когда я галантно указывал ей на грамматическую ошибку в конспекте. И мне ни разу за десять лет не привелось продемонстрировать свое знание поэзии Бодлера в оригинале или перечислить столицы всех американских штатов - никому не было до этого дела.
На первом курсе мои позиции несколько укрепились - я прослылтаки лучшим студентом, но девушки не спешили назначать мне свидания. "Ты слишком умный, с тобой страшно разговаривать!" - сказала мне одна из них в ответ на прямой вопрос из серии "почему меня девочки не любят". Вот это здорово! Я готов был ответить, как в анекдоте про двойника Карла Маркса: бороду-то я сбрею, но умище-то куда девать?
Нет ничего удивительного в том, что у девушек, боявшихся в моем присутствии сморозить глупость, возникало либо раздражение, либо почтение. И то и другое - не лучшая основа для флирта. Как говаривала героиня Чехова, не понимавшая слишком длинных слов: "Образованность свою показать хочут и все время говорят о непонятном". Именно такую паническую мысль я читал в глазах длинноногой особы в курилке, когда с жаром рассуждал о поразившей меня научной догадке. Мне казалось, что к месту прочитанное малоизвестное стихотворение Блока выразит мои чувства сполна, но девушки нервно посматривали на часы и вспоминали о неотложных делах как раз в тот момент, когда я набирал воздух перед новой строфой.
Мои умудренные опытом друзья, увидев мои неудачи, преподнесли мне несколько важных уроков. Вот основные способы замаскировать интеллект, которыми с успехом пользовались мои однокурсники: "Не вздумай говорить с девушкой о компьютерах... лучше пригласи ее на чашечку кофе". Первая фраза при знакомстве ни в коем случае не должна быть слишком умной, главное, чтобы она была парадоксальной. "Я вижу, вы умеете готовить, - говорил, например, один мой приятель, пристально глядя на руки девушки, стоящей перед ним в очереди в буфет. - Моя бабушка научила меня определять эту способность по форме ногтей..." Через два дня они вовсю целовались в темном закутке под лестницей.
Никогда не стоит указывать девушке на ошибки в произношении и правописании. Гораздо действеннее притвориться, что просто патологически не умеешь, скажем, заполнять анкеты и нуждаешься в ее квалифицированной помощи, памятуя о том, что "она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним".
И вообще - поменьше умных слов. Самое верное - девушку рассмешить, они это ценят.
Все это было вполне справедливо. Все это действовало. Но только с этими смешливыми подружками почему-то было очень неинтересно. Но вот в начале второго курса мы выехали на картошку. Вечером, когда все разбрелись компаниями отмечать день приезда, я заметил девушку в элегантных очках, задумчиво сидевшую на скамейке под фонарем и читавшую томик Гете. "Прекрасной девушке привет! Я провожу вас, если смею", - процитировал я. "Прекрасной девушки здесь нет, домой сама дойти сумею!" - подхватила она в ответ, и мы рассмеялись. У нее была потрясающая улыбка. А через месяц мы приехали в Москву страстными любовниками с четырехнедельным стажем…
Источником всех моих проблем были вовсе не ум и не знания" Главное - не относиться к себе слишком серьезно. Пытаясь найти причину моих тогдашних неудач, я прихожу к выводу, что источником всех моих проблем были вовсе не ум и не знания. С тех пор как я потерял девственность на крыльце одного из корпусов пионерлагеря (где нас, студентов, определили на постой) путаясь в лифчике и кусаемый в ягодицы злыми осенними мухами, - я приобрел одно из самых главных знаний моей жизни: как важно не относиться к себе слишком серьезно. Когда мне пришлось предстать перед деканом, приехавшим на картошку с инспекцией, в майке задом наперед, в одном кроссовке и с женскими трусиками, торчащими из кармана, - я понял, что та потрясающая девчонка, что давится беззвучным смехом за шкафом, обожает меня в этом комичном виде в сто раз больше, чем если б на мне был смокинг Нобелевского лауреата.
Конечно, впоследствии я не раз еще получал от нее книгой по голове, когда пытался экзаменовать ее знания поэзии Серебряного века или спрашивал, с какими странами граничит Зимбабве. И если у каждого из нас сейчас другая семья и не один роман на счету, то это не потому, что мы не простили друг другу грамматических ошибок - просто первая любовь редко длится всю жизнь…
чей (с) – не помню…
…вроде бы www…
Наша незабвенная Диана Павловна, учительница географии, клинически неспособная запомнить название государства Буркина-Фасо и говорившая "контингент" вместо "континент", некоторое время крепилась, когда я вкрадчиво указывал на ее ошибки. Стоило мне поднять руку, и на ее лице устанавливалось напряженно-любезное выражение. ("Да, я слушаю тебя, Резников?" - "Диана Пална, Наполеон был корсиканец, а не мексиканец!" - "Спасибо, Игорь!") Со временем выражение ее лица все более стервенело, в конце концов она выставляла меня за дверь, как только я пытался открыть рот. Славы мне, впрочем, это не приносило.
Когда я поправлял учителей, это подчас казалось забавным моим одноклассникам, если позволяло немного развеять сонную монотонность опроса по алгебре. Как я ни старался проявить свои знания в полном блеске, мне не удавалось посеять робкий шепот восхищения, на который я так рассчитывал. Только отличница Федяева одобрительно щурилась на меня из-за толстых линз. А те тонконогие создания, что щебечущими стайками выпархивали из класса на перемену, тайком красились в школьном туалете и укорачивали школьные юбки до самой рискованной линии, - они не спешили подбегать ко мне за автографом. Разве что просили списать домашнее задание и как одна ласково здоровались со мной в день контрольной по физике. У них был другой, ненавистный мне кумир. Двухметрового роста, длинноволосый, он смело сгр***л девчонок в охапку, отпускал в их адрес двусмысленные шуточки, а они только довольно хихикали. Он курил на переменах на школьном дворе, жонглировал булочками в буфете, а когда он прогуливал уроки литературы, женская половина класса шушукалась и перебрасывалась записочками. Даже учителя прощали ему развязные замечания и потертые джинсы вместо школьных брюк. И никого не волновало, что он вряд ли прочел хоть один сонет Шекспира и путал Баха с Оффенбахом.
Мне все это казалось диким и странным умопомрачением. Дома мама говорила гостям: "Я забыла, Игорек, сколько ты знаешь языков?" - и пожилые родственники и друзья почтительно перешептывались, а потом вздыхали: "А вот мой оболтус..."
Лучшие книги, самые полные энциклопедии, занятия языком с репетитором - все было к моим услугам, и все служило цели сделать из меня преуспевающего и блестящего джентльмена. Но мой рейтинг в среде сверстников был не слишком высок. "Ты че, самый умный, что ли?" - напирал на меня здоровенный лоб в школьном коридоре, когда я поправлял его ударение в слове "звонит". "Резников, отвянь!"отмахивалась красотка Серебрякова, когда я галантно указывал ей на грамматическую ошибку в конспекте. И мне ни разу за десять лет не привелось продемонстрировать свое знание поэзии Бодлера в оригинале или перечислить столицы всех американских штатов - никому не было до этого дела.
На первом курсе мои позиции несколько укрепились - я прослылтаки лучшим студентом, но девушки не спешили назначать мне свидания. "Ты слишком умный, с тобой страшно разговаривать!" - сказала мне одна из них в ответ на прямой вопрос из серии "почему меня девочки не любят". Вот это здорово! Я готов был ответить, как в анекдоте про двойника Карла Маркса: бороду-то я сбрею, но умище-то куда девать?
Нет ничего удивительного в том, что у девушек, боявшихся в моем присутствии сморозить глупость, возникало либо раздражение, либо почтение. И то и другое - не лучшая основа для флирта. Как говаривала героиня Чехова, не понимавшая слишком длинных слов: "Образованность свою показать хочут и все время говорят о непонятном". Именно такую паническую мысль я читал в глазах длинноногой особы в курилке, когда с жаром рассуждал о поразившей меня научной догадке. Мне казалось, что к месту прочитанное малоизвестное стихотворение Блока выразит мои чувства сполна, но девушки нервно посматривали на часы и вспоминали о неотложных делах как раз в тот момент, когда я набирал воздух перед новой строфой.
Мои умудренные опытом друзья, увидев мои неудачи, преподнесли мне несколько важных уроков. Вот основные способы замаскировать интеллект, которыми с успехом пользовались мои однокурсники: "Не вздумай говорить с девушкой о компьютерах... лучше пригласи ее на чашечку кофе". Первая фраза при знакомстве ни в коем случае не должна быть слишком умной, главное, чтобы она была парадоксальной. "Я вижу, вы умеете готовить, - говорил, например, один мой приятель, пристально глядя на руки девушки, стоящей перед ним в очереди в буфет. - Моя бабушка научила меня определять эту способность по форме ногтей..." Через два дня они вовсю целовались в темном закутке под лестницей.
Никогда не стоит указывать девушке на ошибки в произношении и правописании. Гораздо действеннее притвориться, что просто патологически не умеешь, скажем, заполнять анкеты и нуждаешься в ее квалифицированной помощи, памятуя о том, что "она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним".
И вообще - поменьше умных слов. Самое верное - девушку рассмешить, они это ценят.
Все это было вполне справедливо. Все это действовало. Но только с этими смешливыми подружками почему-то было очень неинтересно. Но вот в начале второго курса мы выехали на картошку. Вечером, когда все разбрелись компаниями отмечать день приезда, я заметил девушку в элегантных очках, задумчиво сидевшую на скамейке под фонарем и читавшую томик Гете. "Прекрасной девушке привет! Я провожу вас, если смею", - процитировал я. "Прекрасной девушки здесь нет, домой сама дойти сумею!" - подхватила она в ответ, и мы рассмеялись. У нее была потрясающая улыбка. А через месяц мы приехали в Москву страстными любовниками с четырехнедельным стажем…
Источником всех моих проблем были вовсе не ум и не знания" Главное - не относиться к себе слишком серьезно. Пытаясь найти причину моих тогдашних неудач, я прихожу к выводу, что источником всех моих проблем были вовсе не ум и не знания. С тех пор как я потерял девственность на крыльце одного из корпусов пионерлагеря (где нас, студентов, определили на постой) путаясь в лифчике и кусаемый в ягодицы злыми осенними мухами, - я приобрел одно из самых главных знаний моей жизни: как важно не относиться к себе слишком серьезно. Когда мне пришлось предстать перед деканом, приехавшим на картошку с инспекцией, в майке задом наперед, в одном кроссовке и с женскими трусиками, торчащими из кармана, - я понял, что та потрясающая девчонка, что давится беззвучным смехом за шкафом, обожает меня в этом комичном виде в сто раз больше, чем если б на мне был смокинг Нобелевского лауреата.
Конечно, впоследствии я не раз еще получал от нее книгой по голове, когда пытался экзаменовать ее знания поэзии Серебряного века или спрашивал, с какими странами граничит Зимбабве. И если у каждого из нас сейчас другая семья и не один роман на счету, то это не потому, что мы не простили друг другу грамматических ошибок - просто первая любовь редко длится всю жизнь…
чей (с) – не помню…
…вроде бы www…
